Валаам: Записки уставщика Николая Сайки. Глава 10

Причал Валаамского монастыря, начало XX века.

Сайт Валаамского Спасо-Преображенского ставропигиального мужского монастыря завершает публикацию воспоминаний уставщика Старо-Валаамского монастыря послушника Николая Сайки. В десятой, заключительной главе он рассказывает о Валаамском игумене Павлине и своих последних годах в обители.

Глава 10

Неписаный договор о взаимопомощи

Шел 1930 год. Я давно уже страдаю от желудочных болей. В Сортавальской больнице подтвердили запущенный катар желудка. Главный врач Рюткенен рекомендует диету. Поскольку в монастыре это было невозможно, нужно было предпринять что-то самому. Год тому назад на Валааме побывал бывший купец Аладдин из Хельсинки, с его помощью я устроился помощником кладовщика в оптовой фирме И. Соколова "Фрукты". Я продолжал считать себя членом братии Валаамского монастыря и даже переписывался с игуменом. Весной, кажется, я получил письмо от игумена Павлина, в котором он сообщал о своем приезде с наместником в Хельсинки для координации вопроса о лесонасаждениях. Возможно, из вежливости он просил навестить его в отеле. Естественно, я навестил его и в свою очередь пригласил посетить меня. В условленный день игумен Павлин и наместник Харитон пришли после обеда. Мы с бывшим валаамским послушником Алексеем Даниловым жили на Капитанской улице. Попросили хозяйку приготовить чай, накрыли стол и приготовили все необходимое для встречи гостей. По монастырскому обычаю перед трапезой необходимо помолиться. Наместник Харитон спрашивает: «А где же икона?» – «Вон, на письменном столе», – отвечаю, кивнув на небольшую икону. Игумен благословил, и вечер прошел отлично. Гости ушли, а мы с приятелем остались обсуждать визит, нанесенный игуменом и наместником Валаамского монастыря их послушникам. Визит, действительно, исторический.

Летом мы получили приглашение на Валаам в качестве обслуги в связи с приездом туда трех епископов: своего архиепископа, митрополита Эстонского Александра и епископа Печерского Николая.

Крестный ход на Всехсвятском скиту, 90 годы XIX века.

В фирме кладовщиком и экспедитором работал родившийся в Эстонии господин Кук. Узнав, что из Эстонии приезжают в Финляндию и на Валаам два высокопоставленных гостя и мне нужен в связи с этим отпуск, он поговорил с начальством фирмы и уладил дело, тем более, что монастырь закупал товар у фирмы и директор сам был православным прихожанином в Хельсинки.

На Валааме нас встретили тепло и поселили в деревянном крыле гостиницы. После праздников мы вернулись в Хельсинки.

Осенью глава фирмы Соколов вызвал меня в контору и попросил оказать помощь архиепископу Герману, который приедет на богослужение в церкви Дома престарелых. Может быть, Соколов хотел удостовериться в моем искусстве носить посох епископа?

Лечение мое продолжалось целый год, после чего я вернулся в монастырь, где мне выхлопотали финляндское гражданство. В сентябре меня приписали в призывники и в феврале 1932 года призвали в армию. В удостоверении, выданном мне в монастыре, упоминалось, что я служил в храме Валаамского монастыря канонархом и по завершении службы в армии возвращусь в монастырь. Служил я там же, на островах, связным у майора Ройне. Помню, загодя попросил отпуск на пасхальную ночь, чтобы сходить в церковь, но мне отказали: нельзя же для посещения церкви оформлять отпуск; вот если бы подольше, вне казармы... Но у меня нет другого жилья, кроме казармы.

Наступило пасхальное утро, все, кроме дежурного по казарме, были свободны от службы. Я все же решил пойти на Литургию, чтобы ощутить пасхальную радость. В монастыре было принято приглашать офицеров и младших офицеров на трапезу. Соблюдая приличия, они приходили и на богослужение, а оттуда вместе с монахами и певчими с пением «Христос Воскресе из мертвых» шли в трапезную.

Конечно, офицеры видели солдата и в церкви, и в трапезной, но никто не спрашивал, на каком основании он там отирается. Видимо, все знали, что я имею самое прямое отношение к монастырю.

Матрос на пароходе «Сергий»

После службы в армии я снова оказался в послушниках. В мае казначей иеромонах Григорий определил меня матросом на пароход «Сергий». Поскольку все назначения по монастырскому уставу являются святым послушанием, я с удовольствием отправился приводить в порядок пароход «Сергий» для летней навигации. Капитан монах Ираклий был доволен, что в его распоряжении оказались два таких молодца-матроса. Помню, что первой проверкой по прибытии парохода из дока на пристань были спасательные работы. В Сортавала спустить спасательную лодку на воду нужно за три минуты и поднять на борт чурбан, долженствующий изображать тонущего. Это считалось хорошим показателем. С выходом парохода в открытые воды мне доверяли руль, на другой стороне Ладоги, в заливе внутренних вод, – только приготовление пищи команде.

Монастырский флот.

Первый обед, на который капитан пригласил членов правления, я приготовил на Валаамской пристани. Капитан где-то раздобыл десяток яиц, пшенную крупу и приказал сварить хорошую кашу. В таких послушаниях у меня опыта не было никакого, но, тем не менее, я наполнил кастрюлю крупой, солью, водой и куриными яйцами, от которых вся эта мешанина в слишком маленькой кастрюле загустела, а разбавить водой уже не было возможности – кастрюля больше не вмещала. Я нервничал, но продолжал упорно помешивать кашу, пока она не загустела настолько, что ее можно было рубить топором. Тем не менее, ее с благодарностью съели, и жалоб на боли в желудке не было.

В мае открывались рейсы в разные скиты, туда привозили провиант, оттуда везли сено. В июне начинались регулярные рейсы через день в Сортавала, а с середины июля – ежедневные, так как начинались летние отпуска, которые многие проводили на Валааме. Иногда по пути в Сортавала к капитану заходили паломники, и тогда отец Ираклий, капитан, просил меня начать в качестве запевалы «Пречудный остров Валаам», подхватывал гимн, и так с песней мы продолжали наш рейс.

Встречные суда военного ведомства мы приветствовали так же, как и они нас, – спуском и подъемом флага. В густом тумане суда давали частые гудки. С приближением фарватера я карабкался на переднюю мачту: сверху все-таки видно дальше, чем с палубы, и наверху туман не такой густой, как у самой воды. Иногда попадали в шторм. Волны перекатывались через палубу, приходилось следить, чтобы кого-нибудь из паломников не смыло за борт. Страдавшие морской болезнью держались за поручни, извергали содержимое своих желудков, случалось, что и искусственные челюсти, за борт.

В пятницу в середине сентября загрузились монастырскими яблоками и в субботу взяли курс на Питкяранта, куда прибыли после полудня. Иеромонах Пионий продавал яблоки ящиками и килограммами, я хлопотал на пароходе в роли кока. Часам к четырем пришел капитан и сказал, что мы приглашены в церковь: иеромонах Пионий в качестве священника, а мы с капитаном как певчие. Я не знаком и не встречал священника из Питкяранта, псаломщика Дорофеева я знал, он бывал на Валааме и пел некоторое время в монастырском хоре, теперь его хор состоял из трех человек. Не предполагал, что капитан знает все хоры всенощной, вплоть до Великого славословия, композитора Феофанова. Мне досталось больше всех: я и читал, и пел. В воскресенье продали яблоки и в понедельник вернулись в монастырь. Все же какое-то разнообразие к концу недели.

Схиархимандрит Павел, бывший игумен Валаамского монастыря

Рано утром, в 6 часов 24 минуты, 5 ноября 1935 года мирно почил в Бозе бывший игумен Павлин. В сжатой форме я изложу его жизненный путь и более подробно расскажу о смерти и похоронах схиархимандрита Павла.

Игумен Павлин родился 20 июня 1866 года в Тверской губернии. В святом крещении он был наречен Петром. Призвание к монашеству почувствовал в ранней юности. После службы в армии он встретился в Кронштадте с протоиереем Иоанном Кронштадтским, благословившим его на монашескую стезю в Валаамском монастыре, куда он приехал 24 мая 1893 года.

В 1898 году был пострижен в монахи и наречен Павлином. В следующем году рукоположен в дьяконы и в 1900 году – в иеромонахи. После рукоположения в священники он вновь встретился с благодетелем в Кронштадте и беседовал с ним в алтаре собора святого апостола Андрея. В 1904 году иеромонах Павлин был командирован в Москву на Валаамское подворье в качестве священника, где ему, кроме обычных богослужений, приходилось совершать многочисленные требы и панихиды. Благотворителям монастыря льстило, что за них молились уже на подворье, и это увеличивало доходы монастыря. По просьбе игумена Маврикия иеромонах Павлин был назначен наместником 25 октября 1908 года и после смерти игумена Маврикия большинством голосов избран в игумены и 3 апреля 1921 года возведен в эту должность с правом ношения палицы и митры во время богослужений. Игумен Павлин правил монастырем с 10 мая 1918 года до 27 марта 1933 года – 14 лет, 10 месяцев и 17 дней. Не лишне вспомнить, какое это было время.

В Первую мировую войну монастырь потерял много работоспособных молодых людей, немногие вернулись; затем голод, календарные разногласия, из-за которых многие уехали. На весы была поставлена судьба монастыря, однако, поддержанный братией, игумен противопоставил этому мудрость и вышел из беды победителем.

Однако победы не даются даром, и по состоянию здоровья 27 марта 1933 года он ушел на отдых. В том же месяце через два дня он был возведен в сан архимандрита. В 1935 году с архимандритом случился легкий паралич, который он воспринял как сигнал о приближающемся конце. Готовясь к неизбежному, он принял великую схиму и имя Павел от игумена Харитона 4 августа 1935 года. За три недели до конца схиархимандрита Павла снова свалил паралич, от которого он уже не оправился. Каждый день он причащался, прощался со всеми, кто его навещал. Надо было видеть, с какой любовью он прижимал к своей груди своих братьев по вере и с каким смирением просил у них прощения. Он просил также всех молиться за него и за упокой его души, когда он покинет этот мир скорби и забот. Прощаясь, он неоднократно повторял, что ни к кому не испытывает неприязни. Больной спокойно ждал смерти и на уверения о выздоровлении отвечал, указывая на икону: «Мне пора туда… домой. … Пусть, однако, будет воля Господня и в этом деле».

Мне тоже довелось попрощаться со схиархимандритом Павлом, я тоже удостоился отеческого объятия и братского поцелуя, на которые способен только смертный человек. Хотя я навещал его часто, я был всегда желанным гостем, как уверял меня иеромонах Памва, преданный его келейный. Он оставался верен своему игумену, когда тот вышел за штат, и ухаживал за больным до могилы. За несколько дней до кончины схиархимандрит был соборован. С каждым днем его состояние ухудшалось. 4 ноября он временами терял сознание и лежал на спине, скрестив руки. Во время его болезни около него постоянно находились его духовник иеромонах Ефрем, игумен Харитон, когда ему позволяло время, наместник Исаак и незаменимый келейный иеромонах Памва. 5 ноября сразу пополуночи отец Ефрем отслужил Литургию и пришел со Святой Чашей, чтобы причастить отца Павла, но он был уже в бессознательном состоянии. Отец Ефрем ограничился благословением Святой Чашей. Канон на отход души прочитал духовник игумена Павлина иеросхимонах Ефрем. Когда умирают священники, их тела не омывают, а соборуют. Затем их одевают согласно уставу, совершают литию, тело укладывают в гроб, и затем начинается собственно панихида – бесконечное чтение Святого Евангелия и днем, и ночью до похорон, с перерывами на время богослужений, так как гроб с телом стоит в центре храма и читать следует у самого гроба. Игумена Павлина одели теперь в облачение схимонаха, в епитрахиль и поручи и дали с собой деревянный крест, который дается каждому при постриге в монахи. Тело положили в гроб и отнесли в церковь апостолов Петра и Павла на втором этаже, напротив царских покоев. Покои схиархимандрита были на третьем этаже, над царскими.

Вернусь в повествовании немножко назад. Когда всем было уже ясно, что конец близок, монахи ждали удара Большого колокола, обычно извещающего таким способом о печальном событии трижды. Гул колокола-великана разнесся по всему архипелагу, и каждый монах осенил себя крестным знамением, сказав: «Упокой, Господи, душу раба Твоего». Так достойный последователь приснопамятных и уважаемых руководителей Валаамского монастыря игумен Павлин тихо перешел в чертоги Отца Небесного, где нет ни боли, ни скорби, ни вздохов, а жизнь бесконечная.

Братия монастыря.

6 ноября гроб с покойным перенесли в нижний храм монастырского собора, где игумен Харитон отслужил парастас – всенощную, молитвенное богослужение в память души усопшего священника. 8 числа в семь часов утра началась Литургия памяти покойного. Служил игумен Харитон при сослужении ректора сортавальской Духовной семинарии благочинного Н. Валмо, игумена Гавриила, наместника Исаакия, казначея иеромонаха Григория, отца-исповедника Ефрема, ризничего монастыря иеромонаха Андрея и иеромонахов Викентия, Макария, Памвы, Руфия, Власия, Михея и иеродьяконов Виктора, Сергия и Антония. К отпеванию пришли игумен Иоанн, иеромонахи Иоель и Юстиниан.

Перед началом панихиды игумен Харитон произнес проповедь, начав ее так: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь. Отцы, братья, сестры. Мы собрались сегодня в этом святом соборе, чтобы помолиться за душу усопшего схиархимандрита Павла и отдать ему наш последний долг. Помолимся за упокой его души. Совсем недавно мы приветствовали его в верхнем храме, когда Господь сподобил его быть постриженным в ангелоподобную великую схиму, которую узаконить Господь доверил мне.

Прошло три месяца, в течение которых духовное солнце настолько осветило его душу, что в последнее время, казалось, мы имели дело с небесным человеком. Нам теперь ясно, что он достиг важнейших добродетелей: кротости, смирения и любви. Со слезами на глазах он у всех просил прощения и молиться за него, прижимал каждого к груди, целовал, уверяя, что он самый грешный человек. Таким образом, отцы и братья, через покаяние и исповедание в грехах идет путь к Богу. Этот путь указал нам теперь ныне усопший схиархимандрит Павел, последуем же его стезе. Прощание с ним трудно выразить словами, слезы мешают мне говорить. Скажу только, что он обнял меня, поблагодарил за дружбу, попросил прощения и просил молиться за него. Он пожелал хорошего здоровья и успехов в работе на благо монастыря. После этого мы расплакались, поцеловались, и он снова попросил молиться за него. Подай, Господи, приснопамятному рабу Твоему, отцу нашему схиархимандриту Павлу покой и мир. Аминь».

После проповеди началось отпевание по монастырскому уставу; оно длится часа полтора и включает в себя запоминающиеся места из псалма 118 или 17-й кафизмы: «Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем», «Помяни, Господи, раба Твоего во Царствии Твоем». Канонарх продолжает читать кафизму и после каждого стиха произносит: «Боже, спаси меня»; из 93-го стиха: «Вовек не забуду повелений Твоих... Твой я, спаси меня»; и из 132-го: «Призри на меня и помилуй меня. Помяни, Господи, раба Твоего во Царствии Твоем». После этого следуют субботние антифоны на восьмой глас, а между ними канонарх читает их продолжение. Потом идет канон и так далее. Дальше слышу прокимен: «Благодатна стезя, которой сегодня идешь, душа, ибо тебе приготовлен покой». Из Апостола слова утешения: «Если мы верим, что Иисус умер и вознесся на небо, то этим Бог показал, что такое уготовано и другим». В Евангелии от Иоанна говорится о том же самом: «Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» (Иоанн 5:24). Разрешительная молитва прочитана, хор, поет трогательные слова преподобного Иоанна Дамаскина: «Приидите, братия, отдадим, благодаря Бога, последний долг усопшему, ибо он отдалился от близких и спешит в могилу...». В это время вся братия отдает по очереди последний поцелуй усопшему. Второй псалом обращен к друзьям покойного: «Видя перед собой немого, бездыханного, оплакивайте меня, друзья, родные и знакомые. Еще вчера я беседовал с вами, однако меня внезапно настигла страшная смерть. Приходите все, кто любил меня, попрощайтесь со мной, ибо мне больше не дано общаться и беседовать с вами, но я должен предстать перед беспристрастным Судией там, где вместе предстоят Ему слуга и хозяин, царь и солдат, богатый и бедный, равные друг другу, и где каждый получит по делам своим славу или позор. Но я прошу всех и истово молю: молитесь непрестанно за меня и умолите Господа, чтобы я из-за моих грехов не был исторгнут в место скорби, но чтобы Он взял меня туда, где царит Свет Жизни».

Многие из прихожан никогда не слышали этот псалом. История его такова: умер родственник у друга Иоанна Дамаскина, который заказал преподобному написать что-нибудь для близких, чтобы утешить их в горе. В монастырях поются псалмы Иоанна Дамаскина на панихидах.

В открытом гробу братия вынесла из церкви игумена, который в течение многих лет, молясь, стоял перед престолом святого алтаря и за которого ежедневно молились в церкви: «За нашего игумена Павлина и за всю братию».

Скорбное шествие, много раз останавливаясь для совершения литии, медленно двигалось в сторону Назарьевой пустыни, около церкви которой похоронены игумены Дамаскин, Виталий и Пафнутий. Рядом с ними была вырыта могила для игумена Павлина. Похоронную процессию сопровождал погребальный перебор колоколов нового кладбища. У кладбищенских ворот похоронную процессию встретил игумен Харитон, у могилы посыпал трижды песком на тело покойного: «Господня земля и что наполняет ее, вселенная и все живущее в ней...» (Пс. 23:1) – и полил крестообразно тело покойного миром, которым он соборовался: «Твоим крестом, Человеколюбче, побеждена смерть». Крышку гроба закрепили четырех-шестидюймовыми гвоздями и гроб опустили в могилу при звоне похоронного перебора, который перешел затем в праздничный звон и пение монахов с просьбой к земле принять творение Божие. Могилу обычно закапывают три-четыре послушника, заранее назначенные.

Братия возвратилась назад во храм для заключительной литии. За день до похорон была сварена кутья – вареный рис с изюмом, – теперь она стояла на поминальном столе, перед которым совершили последнюю литанию. Затем кутью отнесли в трапезную, где ее перед трапезой отведает братия, сначала прочитав «Отче наш...». Вкушая кутью, каждый осеняет себя крестным знамением и мысленно просит Господа помянуть схиархимандрита Павла в Царствии Его. Насколько я помню, после трапезы архидьякон помолился: «Подай, Господи, вечный покой и вечную память усопшему блаженным сном рабу Твоему схиархимандриту Павлу». Хор монахов спел «Вечную память».

В поминальных службах говорится о «памяти, сохраняющейся из поколения в поколение». Я, однако, констатирую, что в нынешней литературе о Валааме об игумене Павлине говорится очень мало, и, возможно, его скоро забудут. На мою долю выпала обязанность напомнить о нем будущим поколениям.

Уход с Валаама

Уважаемый читатель может спросить, почему я ушел из монастыря? Неужели не было возможности принять постриг и остаться? Конечно, на это у меня были законные основания. В Валаамском монастыре кандидатуры на постриг предлагал игумену кто-нибудь из авторитетных иерархов, игумен же определял сроки. Бывало и наоборот. За меня, например, говорил эконом иеромонах Филагрий, и даже сам игумен Павлин спрашивал, не хотел ли бы я постричься в монахи. Я был тогда уже канонархом в соборе. Для меня открылась бы такая же карьера, как для нынешнего епископа Марка или иеромонаха Саввы, постригись я в монахи, затем будучи рукоположен в иеромонахи. В то время уже не хватало иеромонахов, так как богослужения совершались регулярно ежедневно и в монастыре, и в скитах. Старость и болезни делали свое дело – ряды иереев редели.

Когда зашел разговор о моем постриге, мне предстояло как раз приступить к службе в армии, и это обстоятельство отсрочило постриг на одиннадцать месяцев. В это время возведенный в сан архимандрита Павлин ушел на покой, новым игуменом был в 1933 году избран наместник Харитон. Когда я после армии вернулся в монастырь, место канонарха было занято, и игумен Харитон по рекомендации казначея, иеромонаха Григория, и по просьбе монаха Ираклия, капитана парохода "Сергий", назначил меня на должность первого матроса. У меня был опыт сменщика на "Сергии", "Николае" и катере "Герман", о чем я уже рассказал выше.

Пристань обители в Санкт-Петербурге.

К 1935 году мой катар прогрессировал настолько, что было уже невозможно ни есть, ни пить. Главный врач сортавальской больницы Рюткенен диагностировал полнейшее отсутствие кислоты в желудке и слизи в кишечнике, что препятствовало нормальной работе желудка. Помимо лекарств нужно было соблюдать диету, чему никак не способствовали кислые щи, подаваемые дважды ежедневно. Даже огромный медный котел не выдерживал разъедающую все кислую капусту, его приходилось часто лудить. Мне не хотелось умирать от голодной смерти, я решил сопротивляться, перейти к более жирной пище, а для этого нужно уйти из монастыря. Игумен Харитон благословил мое решение. Наступил последний день моего пребывания на Валааме.

Последний раз я молился в монастырском храме, последний раз слушал молебен преподобным Сергию и Герману, последний раз обедал вместе с братией. Затем зашел к игумену Харитону за благословением на дорогу, к благословению игумен присовокупил сто марок.

Я на пароходе "Сергий", но уже в качестве пассажира, а не матроса. Три гудка – и пароход медленно отходит от причала.

Скорость постепенно растет... С тоской смотрю на удаляющийся монастырь, святые часовни, "Всех скорбящих радосте" у причала и "Покрова" на краю крутой скалы, совсем рядом с фарватером. Последний раз перекрестился в сторону той часовни и помолился Богородице быть моей защитницей. Трудно расставаться с местом, ставшим для тебя дорогим и святым. Кроме монастыря мне близки все маленькие церкви, особенно в ските Воскресения и в Гефсиманском.

Приближаемся к Никольскому скиту. Над входом в церковь святой Николай на иконе благословляет мое отплытие. Еще раз молюсь, осеняя себя крестным знамением: «Святой архипастырь Николай, будь милостив ко мне, защити меня. Направь меня на путь праведный, ибо будущее скрыто от меня».

Никольский скит, начало XX века.

Пароход, миновав остров, выходит на ладожский простор, раскрывающийся во всем своем блеске. Несмотря на позднюю осень, тихая солнечная погода позволила мне наблюдать за постепенно удаляющимся и уменьшающимся силуэтом монастыря по мере того, как пароход приближался к Сортавальскому заливу, и остров с монастырем скрылись за горизонтом. Тогда я не мог себе представить, что это было мое последнее отплытие с Валаама и какая судьба уготована монастырю несколько лет спустя. Был ли мой выбор правильным? Если верить в промысл Божий, так должно было случиться, хотя это было тогда трудно себе представить.

Молодым надо знать прошлое монастыря и сравнивать его с нынешним состоянием монастырской жизни. Известны многие ужасные периоды в истории Валаамского монастыря, и, тем не менее, он всегда после разорения восставал из пепла. Много придется поработать на пользу Нового Валаама. Постоянная нехватка иеромонахов и иноков в монастыре не позволяют дать представление о жизни на Старом Валааме.

Ныне покойный, последний представитель Старого Валаама архимандрит Симфориан был великим молитвенником. Он вспомнил меня, когда я побывал на Новом Валааме, и радовался нашей встрече. Его лицо озарилось небесной улыбкой, когда он перед иконой Коневецкой Божией Матери служил молебен на церковнославянском языке, и я на том же языке пел. Нас объединил Старый Валаам, наши души были там.

Я благодарен Создателю, что мысленно на старости лет в состоянии все снова и снова возвращаться к временам, пережитым на Старом Валааме. Как чудесно вспоминать святые места, те ценные незабываемые года, которые мне довелось там провести.

Я встретился там с настоящими подвижниками и жил среди них. Имел возможность молиться с ними в одной и той же церкви, разделять с ними труд в вёдро и в дождь. Многому я научился, посещая разные скиты добровольно и по долгу послушания. Неизгладимо остались в памяти игумен Павлин, позже схиархимандрит Павел, иеромонах Памва, иеромонах Тимон, позже иеросхимонах Михаил, и многие другие подвижники.

Пусть наша земная жизнь коротка, но в моей памяти навсегда останутся благословенная монастырская жизнь, благоприятный климат острова, господствовавшая на нем мирная, восхитительная тишина и подвижничество многих, многих святых отцев.

«Строки мои не в состоянии вместить твоих святых, подвижников и холмиков могильных».

Монастырская бухта.

---

Источник: сайт Валаамского монастыря