8 января — память преставления преподобномученика Исаакия (Бобракова)

8 января, на второй день Рождества Христова, когда Церковь празднует Собор Пресвятой Богородицы, Оптина пустынь отмечает память преподобномученика Исаакия (Бобракова). Последний настоятель «старой» Оптиной был расстрелян в 1938 году в Тесницких лагерях под Тулой и погребен в общей могиле на 162-м километре Симферопольского шоссе. На этом месте, у памятного креста, воздвигнутого братией Оптиной пустыни, наместник монастыря епископ Иосиф совершил панихиду по невинноубиенным христианам и торжественный молебен преподобномученику Исаакию.

Архимандрит Исаакий управлял обителью с 1914 по 1923 годы. Все время его настоятельства было трагичным: Первая мировая война, революционная смута, жестокие гонения на Церковь. Не отступая от своих обетов, не прячась от гонителей, преподобный Исаакий показывал братии пример исповедничества. Достойным венцом его многотрудного восхождения по лестнице духовной и свидетельством пламенной любви ко Христу стала его мученическая кончина.

Преподобномученик Исаакий (в миру Иван Николаевич Бобраков) родился в 1865 году в селе Остров Малоархангельского уезда Орловской губернии в крестьянской семье. О появлении в Оптиной пустыни 19-летнего Ивана рассказывал старец Нектарий: «Блаженный Василий привел его к батюшке Амвросию и сказал: “Поклонитесь в ножки ему, это будет последний оптинский архимандрит”. А юноше он сказал: “Тебя казнят”. По дороге в трапезную блаженный Василий призывал богомольцев: “Поклонитесь последнему оптинскому архимандриту”».

В то время, вероятно, немногие обратили должное внимание на слова блаженного Василия. А Иван жил в монастыре незаметно, долгие годы был неприукаженным послушником. После нескольких лет пребывания на общих послушаниях его перевели на клирос. Его красивый бас так хорошо пришелся к общему хору, что вскоре пение в храме стало его главным послушанием.

Только через тринадцать лет после поступления в монастырь, в 1897 году, Иван Николаевич был зачислен в братию. В 1899 году его постригли в мантию с именем Исаакий, в честь святителя Исаакия, епископа Кипрского, и вскоре рукоположили в иеродиаконы.

24 октября 1902 года, в день освящения Казанского собора в Шамординской обители, епископ Калужский Вениамин рукоположил его в священнический сан. На иеромонаха Исаакия было возложено послушание уставщика.

В августе 1914 года скончался настоятель архимандрит Ксенофонт, и братия собралась на выборы нового настоятеля, в которых по правилам участвовали все насельники обители, имеющие мантийный постриг. Перед началом в Казанском храме был отслужен молебен и лития об упокоении почивших оптинских настоятелей и старцев. Выборы проходили в два этапа, и иеромонах Исаакий был избран из шести кандидатов. В ноябре 1914 года определением Синода он был назначен на должность, 7 ноября 1914 года возведен в сан игумена, а 16 ноября — в сан архимандрита.

Впервые настоятелем Оптиной пустыни стал крестьянин. «Очень большого роста, внушительной и благолепной наружности, он был прост, как дитя, и в то же время мудр духовною мудростью», — вспоминала монахиня Мария (Добромыслова).

Действительно, простота отца архимандрита была удивительной. Преподобный Никон как-то рассказал своим духовным детям, что на одном совещании, когда решался вопрос о том, какую сумму выделить на пожертвования пострадавшим от войны, отец настоятель, обращаясь к старшей братии, недоуменно развел руками и произнес: «Мало — мало, а много — много...».

Архимандрит Вениамин (Федченков), будущий митрополит, бывавший в этот период в Оптиной, вспоминал о преподобном Исаакии: «Он перед служением литургии в праздники всегда исповедовался духовнику. Один ученый монах, впоследствии известный митрополит, спросил его: зачем он это делает и в чем ему каяться? Какие у него могут быть грехи? На это отец архимандрит ответил сравнением: “Вот оставьте этот стол на неделю в комнате с закрытыми окнами и запертою дверью. Потом придите и проведите пальцем по нему. И останется на столе чистая полоса, а на пальце — пыль, которую и не замечаешь даже в воздухе. Так и грехи: большие или малые, но они накапливаются непрерывно. И от них следует очищаться покаянием и исповедью”».

Отец Исаакий принял монастырь в цветущем состоянии: Оптина имела очень хорошее финансовое положение, прекрасно организованное хозяйство, многочисленную братию — чуть более двухсот приукаженных насельников и около ста пятидесяти добровольных. Однако, уже вовсю полыхала война, а из Оптиной было призвано на фронт более пятидесяти насельников, большинство из которых имели рясофорный постриг. Вернулись затем очень немногие: около тридцати человек попали в германский плен, десять без вести пропали, несколько погибло на поле боя.

Ему сразу же пришлось принимать решения в экстремальных условиях всеобщего бедствия. Так, одну из монастырских гостиниц пришлось отдать беженцам из Польши и Белоруссии, еще одну — осиротевшим детям. По распоряжению архимандрита Исаакия обитель на собственные средства содержала около шестидесяти человек беженцев, лазарет для раненых воинов, помогала различным благотворительным организациям.

В этих условиях монастырю нужен был пастырь, исполненный несокрушимой веры, евангельской простоты и всепрощающей любви. Отец Архимандрит не имел ни минуты отдыха: свет в его келье угасал только под утро. Глубокое человеколюбие и всепрощение давали настоятелю силы терпеливо и сострадательно нести немощи ближних. Когда местные крестьяне, пользуясь неразберихой военного времени, совершали грабительские набеги на монастырские мельницы, леса и дачи, отец Исаакий поступал с ними по-евангельски. Так, в собственноручной записке, выданной им незаконному порубщику леса, преподобный писал, что виновный крестьянин «за свой проступок — покражу дерева с Макеевской дачи пустыни — на сей раз прощается, как просит прощения и обещает более не делать». За всеми внешними обстоятельствами архимандрит Исаакий видел прежде всего души людей с их слабостями и немощами, всемерно заботясь об их спасении.

Сокращая свои потребности, братия откликалась на все просьбы о помощи пострадавшим от войны. Осенью 1917 года в оптинской летописи появилась запись: «В скиту по тяжелым условиям пищевого довольствия вводится определенная порция хлеба — 1 фунт [400 граммов] на брата ежедневно».

Весной 1917 года монахиня Амвросия (Оберучева) привезла в Оптину тело своего брата — подполковника Михаила Дмитриевича Оберучева, боевого офицера, убитого во время беспорядков революционным матросом. В ответ на ее просьбу похоронить брата в Оптиной архимандрит Исаакий ответил: «Как же, мученика мы с радостью примем и найдем ему лучшее место на кладбище». Он сам выбрал место для могилы — через дорожку от старческой часовни, и лично участвовал в погребении.

В 1918 году был издан декрет Совнаркома об отделении Церкви от государства. Вскоре начались экспроприации: здания обители приспосабливались для нужд новой власти, реквизировались усадьбы, мельницы и жилые дома, принадлежавшие монастырю. Братия большей частью были вынуждены переселиться в скит. По совету чиновников, расположенных к обители, оптинцы организовывали различные хозяйственные артели, в которых братия были оформлены в качестве рабочих и служащих. Так, в декабре 1918 года была зарегистрирована Оптинская трудовая сельскохозяйственная артель и молочное производство №20 со своим уставом. Это позволило братии еще несколько лет на законных основаниях оставаться в монастыре, обеспечивая себя материально.

Отец Исаакий старался составить устав артели, который не противоречил бы основам иноческой жизни и по внешности, и по духу. Председателем совета артели числился иеромонах Пантелеимон (Аржаных), членами совета были указаны сам настоятель, иеромонах Никон (Беляев) и другие, всего десять человек. Получив официальный статус, можно было решать многие хозяйственные вопросы — например, получать разрешения на приобретение продуктов питания, на заготовку дров на бывших монастырских дачах, которых требовалось почти четыре тысячи кубометров в год.

В 1919 году преподобный Исаакий был впервые арестован и заключен в козельскую тюрьму, но вскоре отпущен.

В мае 1919 года на территории монастыря был открыт также музей «Оптина пустынь», организованный Наркомпроссом. В первые годы своего существования он приносил большую пользу братии: большинством его сотрудников числились бывшие насельники обители, под прикрытием музея проводились богослужения в храмах, использовались для нужд братства кельи и другие помещения. Сначала заведующим музея был назначен иеромонах Никон (Беляев), а после его ареста — Лидия Васильевна Защук, впоследствии постриженная в схиму с именем Августа. Петербурженка, получившая образование в Смольном институте, она изо всех сил стремилась сохранить библиотеку, архив и другие монастырские ценности.

Уже в конце апреля 1919 года губернскими властями была предпринята попытка распустить сельхозартель, поскольку, по мнению властей, «…большинство членов артели из бывших монахов эксплуатируют меньшинство своих членов. Кроме того, устраивая паломничество в бывший монастырь, монахи стараются вести контрреволюционную агитацию и затемняют народные массы своим лжеучением».

В 1920 году был закрыт инвалидный дом, устроенный при артели, в котором числились 28 человек больных и убогих братий и трудниц со скотного двора. Новую власть не устраивало даже это благотворительное учреждение.

В марте 1920 года был зарегистрирован и утвержден новый устав Оптинского садово-огородного, промыслового кооперативного товарищества. Однако существование монастыря, пусть и под видом артели и под прикрытием музея, вызывало недовольство большевистских властей: губернского прокурора и уездного отдела ОГПУ. Тем более что некоторые здания были заняты советскими учреждениями, служащие которых постоянно сталкивались с братией.

22/23 марта 1923 года Калужский губернский суд вынес приговор об окончательной ликвидации монастыря, роспуске кооперативного товарищества и конфискации всего имущества. Для этого была организована специальная ликвидационная комиссия.

На праздник Преображения Господня ночью в Казанском храме была отслужена последняя литургия, а в шесть часов утра храм был опечатан. Эта дата — 19 августа — может считаться днем окончательного закрытия монастыря.

Между тем, поток паломников в Оптину не иссякал. Многие отчаявшиеся, потерявшие родных и близких, обездоленные люди находили бескорыстную помощь в стенах обители. Уходя из Оптиной, отец архимандрит предпринял все возможное для того, чтобы страждущий православный народ не был лишен Божественной литургии и духовного попечения. После литургии он обратился к иеромонаху Никону (Беляеву), благословив ему остаться в обители — служить и принимать богомольцев. Вместе с ним был оставлен для служения иеродиакон Серафим (Гущин). С тех пор еще в течение года богослужения совершались в кельях монастырской больницы и в храме во имя прп. Илариона Великого — тайно.

Просьбы и заявления крестьян из деревни Стенино об открытии для богослужений хотя бы одного оптинского храма оказались безуспешными. Вся братия распоряжением ликвидационной комиссии из монастыря была выселена, а проживание монахов на территории обители объявлено нелегальным. Отец Исакий и большинство братий поселились в частных домах Козельска. Отец архимандрит жил на улице Малой Заречной, в доме Ермолая Новикова. Когда в Георгиевской церкви освободилась вакансия священника, это место и другие должности в храме заняли оптинские иноки. Бывший оптинский благочинный и уставщик иеромонах Феодот создал небольшой хор из живущих в Козельске монахов во главе с самим преподобным Исаакием. По праздникам отец архимандрит принимал участие в богослужении, а из близлежащих деревень приходили поселившиеся там иноки и пели на два клироса.

Все оптинские братия, жившие на квартирах в Козельске и окрестных деревнях, продолжали относиться к преподобному Исаакию как к своему настоятелю, приходили к нему за благословением и советом. Монахиня Амвросия (Оберучева) вспоминала о нем: «Это был замечательный человек и идеальный монах. Он обладал особыми способностями к пению и даже составлял ноты. Простота, искренность и любовь к пению сблизили его с нашим батюшкой [преподобным Никоном (Беляевым)]. Придет, бывало, батюшка благословиться или посоветоваться к отцу архимандриту и там задержится непременно: побеседуют и попоют где-нибудь в саду».

Чтобы сохранить богослужения в сельских храмах, преподобный Исаакий по благословению епископа Калужского Стефана направил для служения на приходах нескольких иеромонахов, а также рекомендовал для рукоположения достойных иеродиаконов и монахов.

Между тем огромное, прекрасно организованное хозяйство Оптиной пустыни было разорено. В секретной записке в губернскую рабоче-крестьянскую инспекцию один из советских чиновников писал: «… хозяйство бывшей Оптиной пустыни ныне почти погибло. Обширное помещение гостиницы разрушено. Богадельня разорена. Плодовый сад с обширным питомником поломан, садовые каменные ограды разобраны, а деревянные сожжены… Мельница почти остановилась, лесопилка уничтожена и т. д.».

В 1928 году был закрыт и музей «Оптина пустынь». Ценнейшую библиотеку, архив, имущество обители, представлявшее ценность для истории, удалось спасти лишь частично: многое из того, что не было продано с аукциона, просто брошено, а затем разобрано местными жителями или погибло.

Можно только предполагать, какую душевную скорбь переживал последний настоятель лучшего в России монастыря, видя не только разорение родной обители, где он прожил почти сорок лет, но и разрушение всей страны, на обломках которой вырастало нечто совершенно чуждое. Видел он и то, как волны арестов одна за другой уносят братию в тюрьмы и ссылки — в основном, безвозвратно. А ведь все эти братия были вверены ему Богом, многие из них были его пострижениками.

В 1929 году в Козельске были закрыты семь храмов — все, кроме Благовещенского. Немногие остававшиеся на свободе монашествующие собирались вокруг преподобного Исаакия. В конце августа он был арестован, а в январе 1930 года освобожден и прибыл в Белев Тульской области, поселившись в доме священника Михаила Преображенского на Дворянской улице. В это время в Белеве собралось множество монашествующих из закрытых монастырей Калужской и Тульской епархий, жил здесь на покое и Белевский епископ Никита (Прибытков), викарий Тульской епархии. Все они посещали храм святителя Николая Чудотворца в Казацкой слободе.

Архимандрит Исаакий жил вместе со своим келейником монахом Мисаилом (Цубаником), приезжали к нему и духовные чада. Понимая, что репрессии продолжатся, они предложили преподобному покинуть город, но он ответил: «От креста своего не побегу!» — и остался на месте.

В декабре 1937 г. отец Исаакий был арестован в последний раз, по делу епископа Никиты, которому вменялась в вину организация подпольного монастыря и контрреволюционная пропаганда. Всего в тюрьму было заключено более ста человек и все они подвергнуты жестоким пыткам. Преподобный Исаакий выдержал мучения с удивительным мужеством, все наветы и обвинения отверг.

«Тройка» приговорила арестованных к расстрелу и 8 января 1938 года приговор был приведен в исполнение. Преподобномученик Исаакий вместе с другими мучениками был погребен в общей братской могиле на 162-м километре Симферопольского шоссе. Ныне на этом месте стоит крест, воздвигнутый братией Оптиной пустыни.

Святый преподобномучениче Исаакие, моли Бога о нас!

Источник: сайт Оптиной пустыни