Свято-Зосимо-Савватиевский мужской монастырь сегодня

Интервью с игуменом Михеем наместником Свято-Зосимо-Савватиевского мужского монастыря Новогрудской епархии

– Отец Михей, расскажите, пожалуйста, как на этом месте начиналась монашеская жизнь?

Расскажу вкратце. Все начиналось в конце 90-х – начале 2000-х. Первым монахом в Великой Кракотке был иеромонах Лазарь (ныне покойный схиигумен Серафим). Старец поселился в заброшенном домике у реки Иорданка. Владыка Гурий знал про это тихое и уединенное место, которое очень располагает к монашеской жизни. В 2000 году он направляет меня, тогда еще послушника, и еще одного трудника в помощь о. Лазарю для организации подворья Жировичского монастыря. В то время храм Рождества Пресвятой Богородицы, который сейчас принадлежит монастырю, был еще приходским. Богослужения совершались лишь по воскресным и праздничным дням. Служил о. Лазарь, а мы ему помогали. А в будние дни читали правило келейно. После того как иеромонах Лазарь переехал в Лавришево, служить к нам приезжали Жировичские отцы. 

В 2002 году нам передали часть здания бывшей местной школы, которая расположена совсем рядом с храмом Рождества Пресвятой Богородицы. С Божией помощью сделали капитальный ремонт (классы превратились в келии, актовый зал – в домовой храм). В это же время из Жирович к нам перевозят монастырскую пасеку, вместе с ней к нам переехал послушник-пчеловод, ныне он иеродиакон Савватий, который много потрудился в строительстве нашей обители.

В 2005-2007 годах силами братии нашей и Жировичской обители, при помощи благотворителей и паломников была произведена реконструкция храма Рождества Пресвятой Богородицы, в результате которой храм приобрел нынешний благолепный вид, позже была достроена надвратная часовня.

– Почему монастырь назван именно в честь святых Зосимы и Савватия Соловецких?

– Когда мы уже домовой храм обустроили, приехал владыка Гурий и спросил, в честь кого бы мы хотели назвать домовой храм. Мы сказали, что живем на отшибе, отшельниками, и хотели бы, чтобы и житие наших покровителей соответствовало нашим устремлениям. В 2005 году владыка Гурий освятил домовой храм в честь преподобных Соловецких чудотворцев Зосимы и Савватия. Поэтому и монастырь наш носит имя этих святых Божиих угодников. 

В том же году Господь сподобил меня посетить Соловецкий монастырь, откуда я привез частицы святых мощей Зосимы, Савватия и Германа, которые сейчас находятся в иконе наших святых в храме Рождества Пресвятой Богородицы. Мы чувствуем постоянно духовную поддержку наших преподобных отцов. По молитвам наших покровителей чудесным образом на пустом месте Господь собрал братию, сейчас нас четырнадцать, образовался монастырь, где ежедневно служится литургия и постепенно налаживается монашеская жизнь.

– Когда это место получило статус монастыря?

– Решением Священного Синода Белорусской Православной Церкви 29 июня 2009 года в Великой Кракотке был учрежден Свято-Зосимо-Савватиевский Велико-Кракотский мужской монастырь Новогрудской епархии.

Сразу же после открытия монастыря мы взяли благословение у владыки Гурия на вход в монастырь только мужчинам, как это было в древних монастырях. По милости Божией до сих пор это благословение неукоснительно выполняется. Лишь раз в году, в престольный праздник преподобных Зосимы и Савватия (21 августа), все желающие могут помолиться в домовом храме. В течение года прихожане и паломники приходят на молитву в храм Рождества Пресвятой Богородицы.

– Храм постоянно открыт?

– Открыт, когда наш алтарник, занимается уборкой храма. Но если его нет, можно позвонить дежурному монастыря, телефон указан на дверях храма. Придет кто-то из братии и откроет храм и монастырскую лавку.

– Расскажите о вашем распорядке дня?

– Подъем в 5.30. В 6.00 – утренние молитвы, полунощница, часы, Божественная литургия, после литургии молебен с акафистом перед иконою Божией Матери «Скоропослушница», в понедельник – преподобным Зосиме и Савватию Соловецким. В субботу служится панихида. После богослужения братия пьют чай. С 9 до 12.30 – послушания. В 13.00 – обед, небольшой отдых и до 16.00 – послушания. В 17.00 – вечернее богослужение (примерно до 19.30). Потом у нас ужин, после которого - монашеское правило: три канона, вечерние молитвы. И после 21.00 – безмолвие. Выходим из келий только по благословению или по крайней нужде. Не разговариваем.

На всех богослужениях присутствие всей братии, включая трудников, обязательно. Поэтому в нашу обитель мы принимаем людей только тех, которые в монастырь идут молиться и имеют призвание к монашеской жизни.

– По одному братия живут в кельях?

– Такой возможности нет. В основном, по два человека. Монашествующие, священнослужители – по одному.

– В каком формате Вы общаетесь с братией? Это общие беседы?

– Общие беседы – это обязательно. Минимум раз в неделю. За основу я беру творения Игнатия Брянчанинова. Иногда беседы отца Ефрема, игумена Ватопедского. И по необходимости, если есть какая-то проблема в монастыре, тогда, конечно, я подбираю что-то из святых отцов.

Но, конечно, не забываю об индивидуальных беседах с каждым насельником, в которых мы решаем личные проблемы. Многие братия стараются открывать свои помыслы, тем самым разрушая козни врага.

– Вы изучаете труды святителя Игнатия Брянчанинова?

– Да, с первых дней моей церковной жизни мои первые книги – это «Аскетические опыты» святителя Игнатия Брянчанинова. Я лично на своем опыте всей жизни, до монашества и, тем более теперь вижу, что это сокровище и для монашества современного времени. И оно сейчас действительно реально помогает в монашеской жизни. По моему мнению, без изучения творений святителя Игнатия очень сложно стать хорошим монахом.

- В своих трудах святитель Игнатий советует очень осторожно относиться к слепому послушанию, пишет, что нашему времени больше подходит «жизнь по совету» с единомысленной братией…

– Да, я согласен. Если послушание слепое, без рассуждения, и если духовник не имеет необходимого духовного опыта для руководства. Уже в ХIХ в святитель Игнатий называл такое духовничество душепагубным актерством и печальнейшей комедией, когда такие духовники принимают на себя роль древних святых старцев, не имея их духовных дарований, что самый их образ мыслей, их разум, их знание является самообольщением и бесовской прелестью, которая не может не дать соответствующего себе плода в наставляемом ими. К сожалению, и в наше время есть такие «старцы», которые, не являясь богодухновенными старцами, требуют к себе полного подчинения.

По-моему мнению, святитель Игнатий не говорил о том, что не надо иметь послушание духовнику, если оно основано на святоотеческом опыте. Тем более что он сам был духовником и старцем для своей братии и, будучи еще молодым игуменом, имея дар рассуждения, принимал откровения помыслов. А если в монастыре нет опытного рассудительного духовника, хорошо знающего святоотеческое писание, то тогда он рекомендовал строить монашескую жизнь по святым отцам, изучая их писания, советуясь с единомысленной старшей братией.

– У Вас есть духовный собор? Как принимаете решения – самостоятельно или советуетесь с братией?

– Я всегда советуюсь со старшей братией. Никогда сам один не принимаю важных решений. Бывает, что и с младшей братией советуюсь, не стесняюсь того, чтобы собрать послушников и узнать их мнение. Это касается и богослужений, и послушаний, и бытовых условий. Стараемся обязательно, чтобы было на пользу братии, чтобы они не чувствовали себя здесь какими-то ненужными изгоями. Они должны чувствовать, что они пришли к себе домой.

– Вы и духовник и игумен? Братия у Вас исповедуются?

– Да. Это Афонская традиция. Она ценна для такого небольшого братства. Если строить дружное братство, как одну семью, конечно, должен быть отец один. Но я не запрещаю, если кто-то хочет поисповедоваться у других отцов. Я не устраиваю тоталитарного режима, но хотя бы раз в неделю братия должны открываться игумену.

– Как часто причащаются братия?

– Стараемся еженедельно. Иногда, если не получается, причащаются раз в две недели, но не реже.

– Если кто-то хочет чаще причащаться, это разрешается?

– Да, есть такие, которые причащаются чаще. Но, конечно, с благоговением и с соответствующей подготовкой. Не всем это благословляется, а тому, кто ведет монашеский, евангельский образ жизни. Я думаю, что кто старается и стремится к монашеской жизни, тому, чтобы поддержать эту ревность, конечно, необходимо частое причащение. Но все это у нас под контролем, чтобы было на пользу, как я это вижу на примере Ватопедской обители Святой Горы Афон, где братия причащается четыре раза в неделю.

– Есть любимые братья? Наверное те, которые послушные?

– В основном, любимчиков нет, но есть, к которым испытываешь больше симпатии, когда видно, что человек искренне старается, смиряется, борется со страстями, слушается ради Господа, у него меньше лукавства, меньше человеческой привязанности. К такому брату я более расположен. Но чтобы его выделять как-то – этого, конечно, нет. Наоборот, для его же пользы иногда я его смиряю специально, чтобы его больше закаливать и воспитывать духовно.

– Есть такая практика, в частности, в мужских монастырях. Как Вы считаете, приемлемо ли смирять человека для того, чтобы просто смирять?

– Это, конечно, с рассуждением. Есть моменты, когда явно послушник начинает возноситься, его понесло…

– Это понятно. А вот если не понесло. Как метод духовного воспитания?

– Это я использую очень редко, потому что сейчас братия очень немощная, и это может их очень сильно вывести из строя. Я сам по себе не любитель всяких похвал. Не люблю, когда хвалят и сам не любитель хвалить. Но сейчас вижу, что иногда это нужно, особенно в отношении молодежи. Бывает так, что для них достаточного одного доброго слова, чтобы они воспряли духом. Особенно когда унывают, необходимо подбодрить, похвалить. А вот что касается строгих наказаний – это очень редко.

– Когда монах пребывает в искушении, в тяжелом состоянии, как Вы считаете, больше упор надо делать на слова, чтобы его утешить или на молитву, молиться о нем?

– Я думаю, что не только надо молиться о нем, что, конечно, надо делать в первую очередь, но надо с ним обязательно и поообщаться, чтобы его подбодрить. Так как за мою монастырскую практику я неоднократно убеждался: когда игумен по-человечески, по-доброму поговорит, пообщается это очень помогает выйти из этого состояния. Я, конечно, сначала жду, чтобы брат ко мне сам подошел. Я его сначала пытаюсь как-то косвенным образом вывести из этого состояния. А если, это не действует, сам вывожу его на разговор. Тогда он уже оттаивает, смягчается и снова он в строю. Думаю, что человек не может быть игуменом, если он не переживает за братию. Конечно же, естественно переживать за них, молиться и всячески стараться вывести брата из состояния искушения. Мы все были послушниками и прекрасно понимаем, что даже одно слово благочинного или игумена ободряет. И как тяжело брату, когда он всем безразличен и им никто не интересуется. Мы знаем все это на своем опыте.

– Вы жили в Жировичском монастыре, сейчас живете в небольшом монастыре. Каковы особенности больших и маленьких монастырей?

– Есть и свои преимущества, есть и свои недостатки. Как пишет Игнатий Брянчанинов, что ты должен жить в монастыре и в то же время быть всегда странником. В большом монастыре это возможно, это даже необходимо, когда человек знает свое послушание, храм, трапезу, келью. Это я испытал, год прожив послушником в Жировичском монастыре. Самое главное – не вмешиваться ни в чьи склоки, проблемы, осуждения. И если мы будем вести такой образ жизни, то это будет самый правильный и спасительный путь. Мы сами виноваты, когда начинаем интересоваться тем, что нам не полезно и не входит в наше послушание.

А в маленьком монастыре, конечно, это невозможно. Когда мало насельников, каждый брат должен друг друга заменять, подменять. Здесь надо больше жить единой семьей, чтобы друг друга тяготы носили, любили, помогали, уважали, вникали, участвовали в общем деле.

– Какая модель монастыря Вам ближе?

– Та модель, по которой живет наш монастырь.

–Что может служить препятствием вступления в монастырь?

– По-монашески считается, что ни болезнь, ни прежняя жизнь в миру не препятствуют вступлению в монастырь.

– А возраст препятствует вступлению в монастырь?

Если человек в миру вел воцерковленный или монашеский образ жизни, то тогда возраст для него не препятствие. Но если человек имеет много мирских привычек, то такому человеку в возрасте очень тяжело очиститься от мирских привязанностей и научиться слушаться игумена и старшую братию.

–У вас есть гостиница?

– Да, имеется дом для паломников, который расположен недалеко от монастыря в деревне, пока небольшой – на 15 человек. Сейчас начали строительство гостиницы побольше, но средств маловато, поэтому просим всех желающих поучаствовать в этом благом деле.

– Вам приходится сталкиваться с женским монашеством?

– Нет, слава Богу.

– Вы ездите на Афон. Каково Ваше отношение к Афону?

– Афон – это живое монашество, живая преемственность, которая там сохранилась доныне. На Афоне можно поучиться правильному общению братии с игуменом, послушанию. Я там увидел, как братия умеют слушаться. На этом построена вся монашеская жизнь. Очень важное место отдается Иисусовой молитве. Но не все можно перенести в наши монастыри. Русское монашество – это русское монашество. Особое. Надо это помнить и не забывать и наших святых отцов. Когда касаемся бесед с братией, все-таки больше следует опираться на опыт русских святых отцов. Греки очень отличаются от нас.

– Какие-то «философские» мысли Вас не посещают о судьбах монашества? Вы не пытались осмысливать современное положение монастырей?

– Мне вспоминается, когда только возрождалось монашество и открывались обители, у кого-то из наших великих старцев, спросили, как нам быть. Старец сказал, что, в первую очередь, необходимо наладить духовную жизнь в тех монастырях, которые уже существуют, пока не открывая новых обителей. Чтобы там братия созидалась духовно, набиралась опыта, и чтобы потом могла бы возглавить вновь открываемые монастыри. Но начали много обителей открывать, в которых возникало и возникает множество духовных проблем из-за неопытности игуменов и игумений. Если бы эти игумены и игумении подольше пожили в духовно благоустроенных монастырях, если бы мы там духовно подросли и возмужали, переняли бы опыт у духовных отцов, то новые монастыри быстрее бы духовно возрождались. Я думаю, это могут подтвердить отцы и братия, которые духовно окормлялись у Жировичских старцев.

– В тех, кто приходит в монастырь, Вы видите потенциал таких строителей нашего монашества?

– Не много тех, которые бы могли продолжать монашество, возродить его духовно. Пока не много. Они могут поддержать еще этот дух, огонек, чтобы он не потух. Но чтобы разгорелось пламя монашества – я таких пока не вижу. Все-таки страсти мира, вседозволенность сказывается на людях, которые приходят в монастырь. Святитель Игнатий переживал, когда в монастырь приходили молодые люди, начитавшиеся классических романов, которым было очень трудно молиться, потому что их ум был занят образами этих романов. О чем говорить сейчас, когда молодежь приходит в монастырь после воздействия интернета. Представляете, насколько тяжелее сейчас брату или сестре очиститься от всей этой скверны. Мало сейчас людей, которые не приняли бы эти образы в себя. А чтобы брат стал монахом, его ум и сердце должны быть устремлены только к Богу.

– Вы верите в золотой век русского монашества?

– Хотелось бы, конечно, в это верить. Но, боюсь, не доживу.

– Благодарим Вас за интересную беседу, отец Михей!

Интервью подготовлено редакцией сайта Монастырский хронограф