«Монах должен жить так, чтобы все поняли, что Бог «есть Сущий», что Он пребывает среди нас»

Интервью газете «Принеманские вести» с настоятельницей Архиерейского подворья в честь преподобного Паисия Святогорца в д. Ольжево Лидской епархии Белорусской Православной Церкви монахиней Кассианой (Купаленко).

– Расскажите, откуда вы, в какой семье выросли?

– Родом я из Витебщины, росла в самой обычной многодетной семье.

 – Как, когда и почему пришли к Богу?

– Я воцерковлена с детства. Родители дали мне жизнь, свою родительскую любовь и старались прививать христианскую систему ценностей, за это я бесконечно им благодарна.  Я не была идеальным ребенком, жила частенько на своей волне и рано поняла, что этот мир очень толстокожий, и не стоит слишком переживать о том, как видят тебя другие с высоты своего «правильного» опыта. Но помню из детства ощущение присутствия очень живого Бога рядом, который меня слышит и от общения с Которым мне очень тепло. Бога, который прежде всего – источник радости.

– Какой была ваша детская вера?

– Сколько себя помню, церковь и все, что с ней связано, были для меня поводом для радости, однако я как-то довольно редко встречала это среди взрослых. Среди них чаще я видела эсхатологические настроения. Ожидание Антихриста и конца света порой было в разы большим, чем жажда Христа. Разговоры о том, что «мир во зле лежит», о том, что «всё плохо», «мы все умрем», отношения с Богом по принципу «Ты нам благополучную жизнь, мы Тебе свечку в воскресенье», какое-то невротизированое чувство страха перед Богом, Который как будто единственное на что способен, так это беспощадно наказывать за грехи и т.п. Все это было для меня очень странным, и я рано поняла, что это все – не про мои отношения с Богом, уж точно.
Да, мир во зле лежит, но ведь и Христос воскрес и победил смерть, да и много есть других поводов для радости. Вот этот баланс, мне кажется, в нашей церковной жизни часто бывает нарушен. Думаю, что именно тогда сформировался мой, скажем так, христианский оптимизм, который всегда со мной везде, где бы я не находилась. Монашество – оно тоже про большую радость. Радость через тернии и волчцы, серьезные духовные брани и работу над собой, но по сути это ничего не меняет.

– Как вы узнали о монашестве?

– Я была очень наблюдательной и мне было интересно все нестандартное и необычное. Монахи мне казались настоящими революционерами, жизнь которых строилась на удивительных началах. Такие немного «юродивые» и «сумасшедшие мира сего», в этом своем черном и длинном. Все спят, они молятся. Все едят и уверены, что и дня без мяса не проживут, они никогда не едят мяса, много постятся и при этом хорошо выглядят. В обычной жизни каждый чаще всего «гребет» под себя, там же каждый старается поделиться с тобой последним. В миру близкие родственники не редко ведут себя в отношении друг друга как чужие люди, там, по сути, чужие люди становятся очень родными и близкими, одной семьей. В обычной жизни как бы тебе «все должны» и надо уметь «поставить себя», там ты всем должен и чем больше отдаешь себя другим, тем больше получаешь какого-то удивительного внутреннего богатства.

– Они были иные?

– Да, мне повезло, в той монашеской общине, которую знала с детства, я увидела по-настоящему красивых людей, красивых такой красотой, над которой не властен ни возраст, ни морщины, ни болезни – ничего. И, главное, я поняла, что такое подлинная свобода и неуязвимость. Это был серьезный прорыв в моей картине мира.  Все это меня очень занимало. Класса с 5-го практически все каникулы я проводила в Полоцком Спасо-Евросиниевском женском монастыре. Мне очень нравилась эта атмосфера монастырской жизни, хотя изначально о монашестве для себя я серьезно не задумывалась.  Это была середина 90-х, Полоцкий монастырь только поднимался из руин. Из Жировичского монастыря приехали монахини, некоторые из них были насельницами Гродненского монастыря до закрытия. Они пронесли свое монашество через очень сложный 20 век, через гонения и большие скорби. Стать монахиней в их времена значило быть исповедницей. Это были люди особой душевной складки, они не говорили нам, молодым, многих слов, они вообще не любили много говорить, но глядя на их жизнь и их пламенную ревность и любовь к Богу можно было видеть всю красоту монашеской жизни. Находясь среди них, я поняла и почувствовала, что все это мне очень близко и «я тоже так хочу», и в 17-летнем возрасте я приняла решения уйти в монастырь. Скажем так, как и Алеша Карамазов решила, что «…не могу я отдать вместо «все» два рубля, а вместо «иди за мной» ходить лишь к обедне».

– Какие чувства испытывали? Пришлось ли столкнуться с какими-то испытаниями?

– Было много испытаний в моей монашеской жизни, были периоды оставленности, как мне тогда казалось, и Богом, и людьми, но я ни разу по-настоящему не пожалела, что выбрала именно этот путь. Местами он довольно тяжелый, но от этого не менее прекрасный. И разве есть хоть один человек, который прожил эту жизнь без испытаний? Никто никому и не обещал легкой жизни.  Да и говорят, что есть много вещей, которые можно увидеть только через глаза, которые плакали.

 – Говорят, что в монастырь не уходят, а приходят? Так ли это?

– От чего-то уходят, к чему-то приходят… Всякая жизнь – это движение от чего-то к чему-то. Я как-то серьезно не задумывалась над тем, «уходят» в монастырь или «приходят». Игра слов не так важна, как важно призвание к монашеской жизни, достаточный испытательный срок, чтобы человек успел разобраться в себе и в своих желаниях, прочувствовать всю серьезность предстоящего выбора.

 – Какие навыки и знания вы получили в монастыре?

– Самое ценное знание для монаха – увидеть себя перед Богом таким, какой ты есть, а не каким хочешь порой казаться. И взять правильный курс, исходя из этого опыта. Это процесс всей жизни, долгий, сложный, местами очень болезненный. Главный навык – послушание, которое ведет к подлинной внутренней свободе о Христе. Всему этому монахи учатся на протяжении всей своей жизни.

– Отговаривали ли вас от решения уйти в монастырь?

– Нет, меня никто не отговаривал. Мои родители понимали, что такое монашество, в чем его смысл и были совсем не против, чтобы кто-нибудь из их детей посвятил свою жизнь Богу. Уже в монастыре я поняла, какая это великая Милость Божия, когда родители не проводят над тобой своих экспериментов, не строят на тебя своих планов и не считают своей «собственностью». Позже увидела много очень грустных историй: какой разлом случается в отношениях близких людей из-за того, что кто-то пытается решать за кого-то, как ему жить и что ему делать. Мои же родители перед отъездом благословили меня на монашество иконой Спасителя, которая всегда со мной. Поплакали, конечно, вместе, на дорожку, все ведь понимали, что все серьезно. Знаю, что им непросто было привыкнуть, что меня больше нет с ними в нашем доме, тем более что Полоцкий монастырь в плане организации жизни насельниц – довольно строгая обитель, «отпуск к маме» не помню, чтоб практиковался, да и я всегда была максималисткой. Не стоит уходить в монастырь, пока (если) ты сильно привязан к родным. Монах умирает для мира и всего, что в мире. И это не просто слова, это жизнь.

 – Были моменты, когда хотелось уйти? Сталкивались ли с искушениями?

– Спаситель как-то спросил у апостолов: не хотите ли и вы отойти?

Симон Петр отвечал Ему: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты – Христос, Сын Бога живаго».

Куда идти от Живого Бога? И когда это познание для тебя – не теория и красивые слова, а опыт реальной жизни?

С искушениями все сталкиваются, не только монахи. Такова жизнь.  Мне приходилось менять место жительство географически. Я училась в Греции.  3 года назад из Полоцкого монастыря по благословению священноначалия я переехала в Лиду. Но уйти из монашества – нет, не хотелось.  Я счастлива в этом выборе.

 – Вы мечтали когда-нибудь о своей собственной семье, детях?

– Я думаю, что у каждого человека, и в миру и в монастыре, бывают моменты, периоды, когда ты поднимаешь глаза к небу и голосом висящего на кресте человека спрашиваешь: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?». Это нормально для всех. В такие минуты монах может подумать о том, как, наверное, хороша семейная жизнь. Но в такие минуты и семейным людям частенько кажется (знаю из первых уст), что ничего нет лучше монашеской или холостятской жизни и как хорошо было бы бросить все и бежать. Это нормально. Минуты борьбы и искушений для того и нужны, чтобы стало явным, насколько последователен человек в том пути, который избрал и что он готов ради этого претерпеть. Или не готов. Это во-первых. Во-вторых, Господь благословил мою жизнь монашеским призванием. Это большое доверие с Его стороны, это дар. Когда тебе так доверяют, было бы странно мечтать о чем-то другом. Более того, я вижу большое лицемерие как в том, чтобы жить с мужем с мечтой о монашестве, так и в монашестве с мечтой о муже. Но я категорически не отношу себя к тем монашествующим, которые ставят монашескую жизнь выше жизни брачной и «снисходительно» сверху вниз смотрят на жизнь в миру. Удивляют меня и те люди, живущие в миру, которые считают, что в монахи уходят неудачники. И брак, и монашество благословенны Богом, и важно уважительно и благоговейно относиться к выбору друг друга. Если   кто-то с его выбором не вписывается в нашу картину мира, то это совсем не значит, что с ним что-то не то.

 – В чем вы видите свою миссию в этой жизни?

– Вопрос о миссии – это вопрос о смысле жизни, в первую очередь. Смысл жизни монаха и мирянина по своей сути не отличаются. В стяжании Духа Святого – цель жизни и миссия каждого христианина, потом уже все остальное. Мы все призваны к святости. И мы с вами на этой земле именно для того, чтобы пополнить сонм белорусских святых, как бы пафосно это не звучало. Совсем не нужно при этом видеть себя с нимбом, изображенным на иконе, все самое главное совершается не здесь. Но важно помнить о нашей миссии. Господь сказал нам всем: «Будьте святы, потому что Я свят». То есть это заповедь для всех, норма нашей христианской жизни. Каждый христианин выбирает для себя, как он будет в своей жизни реализовывать этот принцип. Я выбрала монашеский путь. Хотя, наверное, правильнее будет сказать: монашеский путь выбрал меня, а я просто стараюсь не сопротивляться.

 – Последние несколько лет ваша жизнь и труды связаны с Лидский районом. Как вы попали сюда?

– По инициативе епископа Лидского и Сморгонского Порфирия в Лидской епархии положено основание женскому монастырю. Владыка сам очень хороший монах, любит монашество, понимает, как важно в епархии иметь такое место молитвы. Он поддерживает нас, служит у нас Литургии, это нас очень вдохновляет. Я была переведена сюда из Полоцкого Спасо-Евфросиниевского монастыря в качестве одной из первых насельниц, которая возглавит это начинание.

– Вам доверили организацию женского монастыря в нашем регионе. Как вы отнеслись к этой миссии? Пришлось ли столкнуться с какими-то трудностями?

– Отнеслась к этому как солдат, которого перевели на новое место службы. Это скорее не миссия, это одна из поставленных задач. У меня нет грандиозных планов и я ни на одну секунду не считаю себя человеком, который выполняет некую великую миссию в Лидской епархии. Слишком Божье это дело, чтобы хоть как-то надеяться на себя и видеть себя кем-то незаурядным. Мое дело – доверять Богу, делая то, что в моих силах. Очень рано еще делать какие-то серьезные выводы. Насколько жизнеспособно в долгосрочной перспективе все то, что мы сейчас делаем, покажет время.  Все-таки мы начали строить обитель, можно сказать, на пустом месте в лесу и в регионе, где православного монашества не было 200 лет. Это очень смелое решение. Пока мы в самом начале это сложного процесса. Все наше дело с монастырем – это пока такое маленькое очень хрупкое начинание на «ладошке» у Бога. Но, кроме Бога есть ведь и люди, которым Господь дал свободу выбора, активные участники этого процесса, те, кто могут содействовать этому начинанию, а могут противодействовать. Есть обстоятельства, которые делаются руками людей. Хотелось бы очень, чтобы какое-нибудь толстое и большое бревно не легло поперек нашей дороги. Если говорить о настоящем моменте, то можно сказать, что у нас уже сейчас полноценная монашеская жизнь, несмотря на все те нужды, бытовые, в первую очередь, которые мы испытываем. Христианство универсально, а царствие Божие внутри нас есть. Христианином, монахом, можно быть на голом пню в лесу, было бы желание и жажда Бога.

– Как образовывалась ваша община?

– Пока всё в процессе. Нашу общину можно условно разделить на две части: приходская община и монашеская община. Приходская община состоит из людей, которые приезжают, чаще из Лиды и окрестностей, помолиться вместе с нами, пообщаться, и в этом каждый из них находит для себя что-то такое, что подталкивает его вновь и вновь приезжать в наш лес. Есть еще часть людей, я бы назвала их «наша «виртуальная приходская община»» очень близких для нас людей, которые географически находятся далеко, но мы ощущаем их частью нашей общины, нашей духовной семьи, мы молимся за них, переписываемся. Я поясню. Дело в том, что я веду небольшой блог в фейсбуке, где рассказываю немного о нашей жизни и нашем строительстве обители преподобного Паисия Святогорца. Таким образом, через фейсбук, мы познакомились с неравнодушными людьми, которые пожелали нас поддержать в нашем деле. Кто-то из них делает это регулярно. Мы очень благодарны им и наша стройка движется во многом благодаря им. Эти добрые люди являются частью нашей духовной семьи.

Монашеская община тоже потихоньку и постепенно складывается. Есть те, кто уже принял решение жить с нами. Есть те, кто присматривается, приезжая пожить в выходные, в дни отпуска.  Мы общаемся, дружим, присматриваемся друг к другу. Наш принцип – не спешить и никого не уговаривать. Позвать человека на этот путь должен Господь, а не такой же слабый человек, как и сам.  Сам и только сам каждый должен принять решение и понести ответственность за свой выбор. Мы же, в свою очередь, готовы рассказать о всех радостях и трудностях монашеской жизни.

– Это довольно сложный процесс?

– Мне бы очень хотелось, чтобы все складывалось естественно, без стремлений делать статистику и давать количественные показатели. Монастырь – это довольно сложный организм. И как тело человека не сразу после рождения делается хорошо сформированным и готовым к нормальному функционированию, а нуждается, особенно на первых порах, в очень бережном отношении, так примерно и в устройстве монастыря.  К счастью, наш правящий архиерей владыка Порфирий, в прошлом сам монах Жировичского монастыря, очень хорошо понимает все эти процессы и дает возможность нам развиваться естественным образом, не спуская нам сверху таких решений, которые будут препятствовать нашему развитию.

 – Что сделано за это время – в плане строительства монастыря? Что еще предстоит сделать?

– За последний год каким-то чудом при помощи Божией, преподобного Паисия Святогорца и добрых неравнодушных людей мы построили небольшой келейный корпус на 15 одноместных келий. Сейчас ведем в нем внутренние отделочные работы. Потом хотелось бы начать строительство храма в честь преподобного Паисия Святогорца, которому посвящена наша обитель. Мы не планируем вести непрерывную стройку.  У нас не было монашеских келий, мы их построили. Нет храма, тоже собираемся строить. Пока это все, что мы планируем.

 – Какая помощь нужна монастырю?

– Обители может посильно помочь каждый желающий пожертвованием, мы очень будем признательны. Ящик для сбора средств на строительство обители имеется и в Лиде в кафедральном Свято-Михайловском соборе по адресу ул. Советская 20.

 – Расскажите про само подворье. Из чего состоят ваши будни? Каков распорядок дня?

– Архиерейское женское подворье в честь преподобного Паисия Святогорца – небольшое монашеское поселение в уединенном месте в лесу неподалеку от деревни Ольжево Лидского района.

Положено начало основанию подворья в 2018 году по благословению епископа Лидского и Сморгонского Порфирия с целью создания на этом месте первой монашеской обители в Лидской епархии. Первая литургия в домовом храме преподобного Паисия Святогорца состоялась 13 июля 2018 года.

Подворье по своему внутреннему укладу подобно общежительному монастырю с общим богослужением, общей трапезой, общими трудами и имуществом. Основными занятиями сестер являются молитва и необходимый труд по обеспечению жизнедеятельности подворья, сестрами ежедневно вычитывается полный суточный богослужебный круг.

Распорядок дня таков: с 6 утра до 9:15 – время, посвященное утренней  богослужебной молитве. В 10:30 – ранний обед. Далее послушание. 14:00 – 15:00 — отдых, келейное уединение. 15:00 – 17:20 – Послушание. 17:20 – 17:45 – Ужин. 18:00- 19:30 – Вечернее богослужение. Далее – личное келейное время для уединения, чтения и келейной молитвы. Есть возможность ночной молитвы, но это исходя из индивидуальных духовных запросов возможностей каждой.

– Как вы думаете, чего ждут современные люди от монахов?

– Мир ждет от монахов того, к чему они призваны самим Господом – жизни в Боге. Преподобный Силуан Афонский говорил: «Как монах, я должен жить так, чтобы все поняли, что Бог «есть Сущий», что Он пребывает среди нас. К этому-то и призвано существующее монастырское братство и каждый отдельный монах».

Беседовала Татьяна Жилинская