Рукоделия иноков

Иноки, жившие не в общежительных монастырях, не могли, конечно, следовать правилу совершенной нестяжательности^[1]. У каждого из них, кроме келлии, было свое хотя малое хозяйство, свое имущество. Иные заготовляли себе годовые запасы муки и других съестных припасов^[2], запас годовой материала для работы^[3], имели нужные орудия, книги и деньги, хотя не в большом количестве. Потому в патериках нередко упоминается о ворах, которые грабили и обкрадывали келлии иноков. Но эта необходимость иметь собственность не привязывала к ней сердца иноков. Макарий застал раз воров, обкрадывающих келлию его, сам стал помогать им укладывать вещи из своей келлии на осла^[4]. У одного старца воры обобрали все, что было в келлии, но у него спрятан был мешочек с деньгами. Старец достал этот мешочек и побежал догонять воров, крича им: «Вы забыли в келлии вот это»^[5]. Подобных примеров немало.

Впрочем, деньги держать у себя не многие решались. Один брат при вступлении в монашество хотел оставить при себе два солида; старец, к которому он обратился за советом, не одобрил этого намерения. Дорофею Антинойскому младшая Мелания прислала 500 золотых. Старец, взяв три золотых, отдал остальное другому иноку, Диоклу: «Он умнее меня и лучше распорядится»^[6]. Старшая Мелания рассказывала, что она принесла ящичек с тремястами литр серебра к Памво и просила принять это приношение. Старец сидел и плел ветви и, не оставляя работы, сказал: «Бог наградит тебя».

Потом сказал эконому Оригену: «Употреби это на нужды братии, живущей в Ливии и по островам: эти монастыри скуднее прочих, а здесь страна плодородная». – «Я ждала, – говорит Мелания, – что старец похвалит меня, но, не слыша ничего от него, сама сказала: «Серебра здесь триста литр». – «Дочь моя! – отвечал старец, и не взглянув на ящик, – Кому ты принесла, Тому не нужно сказывать, сколько тут весу. Он не отвергнул и двух лепт, но оценил их дороже других приношений, а потому будь покойна»^[7].

Иные старцы принимать деньги, даже для того, чтобы раздать их бедным, считали двояким грехом – принимать без нужды и тщеславиться чужим даянием^[8]. Иные не хотели принимать вспоможение и в крайней нужде. Одному изувеченному старцу предложили денег на нужды. Старец отвечал предлагавшему: «Ты пришел отнять Питателя моего в продолжение 60-тй лет», – и не принял денег^[9]. Иметь у себя и много книг казалось некоторым то же, что удерживать достояние вдов и сирот^[10]. Макарий говорил Феодору Фермейскому: «Хотя ты и сам получаешь пользу от книг и братия назидание, но нестяжательность выше»^[11].

Виссарион постоянно носил с собою малого формата Евангелие, но он продал его, чтобы помочь нищим, в уверенности, что он исполняет этим заповедь самого Евангелия^[12]. Серапион Синдонит и себя самого продал за 20 солидов для спасения ближних^[13]. Инок Мегефий ничего не имел, кроме шила, которым раскалывал ветви^[14].

Как необходимость иметь некоторую собственность не препятствовала отшельникам сохранять совершенной нестяжательности, хорошо объясняет это рассказ о преподобном Геласие. Проведя всю жизнь в нищете, в старости Геласий устроил киновию, которая снабжена была полями, рабочим скотом, волами. Один старец сказал Геласию: «Боюсь, чтобы ум твой не прилепился к полям и прочему имуществу общежития». Геласий отвечал: «Скорее ум твой прилепится к шилу, которым ты работаешь, нежели ум Геласия к стяжаниям»^[15].

Иноки старались ограничивать свои потребности, а потому и рукоделья выбирали самые простые. Кассиан говорит: «Монахи отыскивали такие занятия, чтобы можно было ночью заниматься ими в темноте»^[16]. Но у них были лампады глиняные или медные, которые ставились на подсвечниках^[17], в них вливалось льняное масло^[18]. Из финиковых ветвей обыкновенно плели корзины, веревки, решета^[19]. Финиковые молодые ветви иногда резали сами, иногда покупали на целый год, давая задаток вперед^[20]. Ушки или рукоятки к корзинам, кажется, приделывали уже готовые^[21]. Ветви для работы обыкновенно размачивались в воде. Работали, сидя на седалище^[22]. Обделывали также лен, плели невода, делали полотно^[23], иные делали свечи^[24], иные занимались гончарною работою^[25]. Были писцы, которые писали книги^[26].

Во время жатвы почти все иноки нанимались у земледельцев жать хлеб и обыкновенно хлебом получали и плату^[27]. У Серапиона Арсинойского каждый монах жатвою зарабатывал по 12 артибов хлеба, что равнялось сорока модиям^[28]. Плетением корзин зарабатывали в день от 16 нумий до двух кератий^[29]. Иные старцы имели огороды, где разводили овощи, садили деревья^[30].

Свое рукоделье старцы носили иногда сами продавать. Это делали Сисой, Макарий и другие великие подвижники. Обыкновенно однажды они назначали цену вещи^[31].Иногда за работою заходили известные братия или сторожа и погонщики верблюдов, которые, получая работу, доставляли старцам хлеб^[32]. Все, сделанное в течение года, большею частию продавали в один раз^[33].

Имевшие другие средства для пропитания, кроме работы, все-таки работали, чтобы не быть в праздности, и потом расплетали или просто сжигали свою работу^[34]. Даже во время путешествия, если приходится плыть на лодке по Нилу, старец садился плести свою веревку, из которой потом сплетались корзины^[35]. Главною целию труда была не выгода от него, но избежание праздности, а потому старцы не соглашались продавать свою работу тому, кому не было в ней нужды. У Пимена однажды недостало нитей для свечей, которые он делал.

Один купец, не имевши нужды в свечах, взял у Пимена сделанные свечи, чтобы доставить нити. Но Пимен, узнав это, настоял на том, чтобы свечи взяты были у него назад, а нити возвращены^[36]. Пиор ходил два лета жать, и ему ничего не платили, несмотря на это он пошел к тому же хозяину и на третье лето, и когда хозяин заплатил ему, он отнес все пресвитеру в церковь^[37]. Агафон, придя однажды в город для продажи своего рукоделья, нашел на улице больного странника, о котором никто не заботился. Он нанял для больного помещение и деньгами, выручаемыми за рукоделие, удовлетворял его нужды три месяца, пока больной не выздоровел^[38].

В случае нужды иноки занимали друг у друга лен, деньги, орудия, нужные для работы^[39]. Не только в воскресные дни, но и во дни памяти мучеников, многие не брались за рукоделие^[40]. Те из иноков, которые не имели способности к рукоделию, посвящали себя делам благотворения. Два брата, Паисий и Исайя, дети богатого купца, поступили в монашество. Один брат доставшуюся ему часть имущества раздал по монастырям, церквам и темницам и сам стал кормиться рукоделием; другой часть имущества употребил на построение монастыря, а на оставшиеся деньги принимал странных, лечил больных, покоил престарелых, по субботам и воскресеньям устроял три или четыре трапезы для неимущих.

Господу равно угоден был подвиг того и другого^[41]. Аполлоний, по преклонности лет не могший выучиться ни ремеслу, ни чтению, на свои деньги покупал всякие врачебные и келейные потребности и снабжал ими братию Нитрийской горы во время болезни. С раннего утра до девятого часа дня он обходил обитель аскетов, монастыри и кущи, отворял двери и смотрел, не лежит ли кто. С собою он носил изюм, гранатовые яблоки, яйца, пшеничный хлеб – все, что нужно больному. Перед смертию передал все свои вещи другому, чтобы он продолжал его служение^[42].